Цвет дали - Страница 99

— Но… почему?

— Я пробыл тут долго. У вас теперь есть главный старейшина, и я, если останусь, буду ему мешать.

— Куда же ты пойдешь?

— Побываю в нескольких соседних деревнях, потом поговорю с другими энкарами. Им следует знать об Иирин.

— Но тебе же будет одиноко! — воскликнула Анито.

Укатонен изобразил на груди пожатие плеч.

— Я энкар. Привык к одиночеству. — Он положил в мешок еще что-то и туго затянул его. — Я оставил кое-какие подарки, которые не мог унести с собой. Ты сохранишь их до моего возвращения?

Анито ответила согласием, стараясь скрыть серую пелену печали.

Укатонен вскинул мешок на плечи.

— Жди меня к концу месяца менандо. — Он выглянул за дверь. — Отлично, почти все спят. Я хочу уйти потихоньку. — Он вышел на балкон. — Проводишь меня до вершины, кене?

Анито высветила согласие и последовала за ним вверх по стволу. Они вышли в прохладную влажную тьму. Иирин и Моуки наблюдали за тем, как тинки убирают запачканные едой листья, оставшиеся после пира. Они сразу заметили вышедших из ствола Укатонена и Анито. Уши Моуки поднялись, когда он увидел заплечный мешок Укатонена.

— Я пришел проститься, — сказал энкар.

— Ты уходишь? — спросили Иирин и Моуки одновременно. Яркий цвет радости исчез под серой пеленой печали.

— Почему? — спросила Иирин.

— Время пришло, — ответил энкар. — Но я вернусь через несколько месяцев.

— Но как же я одна буду воспитывать Моуки? — воскликнула Иирин.

— Ты и Моуки очень хороши друг для друга. Я вам не нужен. Если понадобится помощь — есть Анито и вся деревня тенду, готовая дать совет.

У Моуки был цвет мокрой глины. Он тронул энкара за ногу. Тот нагнулся.

— Ты позаботишься об Иирин, пока меня не будет?

Моуки кивнул, его серый цвет чуть-чуть посветлел.

— Конечно, эн.

— Это хорошо, — ответил тот. — Я уверен, что ты с этим справишься.

Кожа Моуки стала почти лазурной от гордости, хотя слабая примесь печали все же ложилась на голубизну. Укатонен любовно провел костяшками по его плечу. Потом повторил то же с Иирин.

— Позаботься о Моуки.

С Анито Укатонен простился с последней. Та почувствовала, как волна симпатии захлестывает ее.

— Мне будет не хватать тебя, — сказала она мелкими личными символами.

— Мне тоже будет не хватать тебя, кене, — ответил он. — Побереги себя, пока меня не будет.

Затем повернулся и исчез среди ветвей. Анито взглянула на остальных, таких же серых от горя, как и она сама. Потом дотронулась до их плеч.

— Пойдем, — сказала она. — Уже поздно. Пора спать.

19

Следующие три месяца прошли без особых событий. Джуна преимущественно занималась научной работой, записывая сведения о десятках новых видов растений и животных и внося множество дополнений в лингвистическую программу. Каждый день приносил что-нибудь новое. Время летело, результаты получались интереснейшие.

Моуки необыкновенно быстро научился читать и печатать и вскоре уже сам вносил нужные данные во второй компьютер. Хотя стандартный письменный язык Моуки еще кишел ошибками и был не слишком словарно богат, но взгляд Моуки отличался остротой и особенно хорошо схватывал детали, благодаря чему его описания животных и растений нередко содержали наблюдения, которые Джуна пропустила. Она даже стала поручать ему проверку ее наблюдений, прежде чем их каталогизировать.

Анито с головой погрузилась в жизнь деревни, она исполняла обязанности младшего старейшины, куда включались такие работы, которые старейшины с более высоким рангом считали для себя зазорными. Поскольку в свое время Анито была бейми главного старейшины, то она многие вещи знала очень хорошо. Джуна помогала ей, собирая фрукты, добывая мед из деревьев на, принадлежавших Анито, ловя рыбу в высыхающих прудах, оставшихся после наводнения.

Укатонен вернулся за три дня до окончания месяца менано. Деревенский люд собрался толпой, искренне радуясь его появлению. Он приветствовал их со своим обычным слегка отстраненным достоинством и вежливо принял гостеприимство, предложенное Миато, включавшее и ночлег в комнате вождя. Анито, Моуки и Иирин он встретил с той же формальной вежливостью, как и других жителей деревни. Анито услали готовить пиршество. Она взяла с собой Иирин, Моуки и нескольких тинок — собирать фрукты и другую еду.

Все вернулись с туго набитыми сумками. Анито поручила тинкам выкладывать листья-тарелки и чистить большие блюда, на которых вносили еду. Иирин и Моуки помогали готовить и раскладывать кушанья. Когда все предстало перед глазами ожидавших старейшин, зрелище оказалось весьма внушительным.

Миато оглядел приготовления критическим оком.

— Мне стыдно, что у нас не нашлось ничего лучшего, эй, чтобы приветствовать тебя, — сказал он, пользуясь самым формальным языком. — Окажи нам честь и вкуси с нами эту скудную пищу.

Илто тоже пользовался такими формулами вежливости, обращаясь к почетным гостям, вспомнила Анито. Она все еще тосковала по своему ситику.

Укатонен взглянул на нее, тщательно сохраняя на лице невозмутимое выражение.

— Благодарю тебя, кене, — сказал он Миато. — Тут всего достаточно.

Когда все формальные правила вежливости были соблюдены, старейшины приступили к еде. Анито стояла рядом, указывая тинкам, какие блюда следует пополнить, какие унести прочь.

Наконец старейшины стали откидываться и вежливо рыгать.

— Мне стыдно, что у нас нет еще еды, чтобы предложить ее тебе, эн, — сказал Миато, хотя на тарелках-листьях еще лежали горы снеди.

— Все хорошо, — ответил Укатонен, как будто его желудок не торчал шаром на высоком и худощавом теле. — Я не стал бы обременять вас своим голодом, кене. Особенно в том случае, когда пришел просить тебя и твою деревню об услуге.